От змеиных нор дорога
К Кощею тянется во мгле.
В доспехах златых, как жар солнца,
Воевода мчится на коне.
Шлем золотой блестит, сверкает,

К топям путь лежит неблизкий,
Водяного ждёт чертог.
Воздух влажный, пахнет тиной,
Под ногой колышет мох.
Тишина вокруг гнетущей,

От Яги наш воевода
К водяному держит путь.
Лес дремучий, непогода,
Не даёт передохнуть.
Тропка вьётся меж деревьев,

Назад к Яге, сквозь лес и бурелом,
На чёрном скакуне, летящем напролом.
Минуты тают, как весенний снег,
«О, Боги Света, дайте мне успеть!»
В последний миг, когда заря почти ушла,

К твердыне Кощея, где мрак вечный жил,
На чёрном коне воевода спешил.
Глаза скакуна – два багровых огня,
А замок – как череп, что смотрит, стеня.
«Что смертный забыл у моих чёрных врат?

Вернулся он к Яге, с цветком в руке своей,
«Держи, колдунья, дар подводных фей!»
Кивнула ведьма, усмехнулась хитро,
«За службу верную, прими коня ты быстро!»
Конь чёрен был, чернее тёмной ночи мрак,

В сетях дракон, не вырваться ему,
И шепчет жалобно, гоня густую тьму:
«Что надо, витязь? Всё тебе отдам!
Зачем пришёл к моим зловонным берегам?
Давай договоримся, не губи меня!»

По топям шёл, туман как молоко густой,
Не видно зги, лишь холод ледяной.
И вдруг во тьме, как два ночных огня,
Два глаза вспыхнули, воеводу маня.
Он к ним шагнул, но трясина предала,

Сквозь чащу тёмную, где свет не проникал,
Воевода шёл, хоть страх его терзал.
Деревья-стражи путь ему шептали,
Но он вперёд, к избушке на детали.
Вот курьи ножки, костяной забор,

Печаль в глазах воеводы, как ночь темна,
Ушла любимая, осталась боль одна.
Померк весь свет, и сердце рвётся в крик,
Зачем ему теперь победы каждый миг?
Он бродит тенью по пустым стенам,

Дым над пепелищем, город наш молчит,
Только ветер стонет, горечь в нём кричит.
Где смех звенел и песни лились рекой,
Теперь лишь прах и мёртвый покой.
Воевода с дружиной, путь окончен их,

В палате старейшин, при свете свечей,
Воевода чертит план средь ночей.
«Враг силён, числом нас превзойдёт,
Но хитрость русская победу принесёт!
Осаду выдержим, сомнений в этом нет,

Из чащи леса, тёмной, как беда,
Выходит воевода, с ним его орда.
А за спиной – погони звон и крик,
И детский страх застыл на каждый миг.
Детей спасённых заслоняя собой,

Рассветный луч скользит по мхам седым,
Дозор уходит, след за ним незрим.
Лесной тропой, где тишина царит,
Обычный день, дозор вперёд спешит.
Осматривают каждый куст и склон,

Ночь укрылась пледом, звёзды – искры в небесах,
Воевода на коне, ярость древняя в глазах.
Сквозь бурелом, где топь да чаща, мчит отряд, как дух лесной,
В тыл врагу, удар чтоб чаще, был смертельной полосой.

Лес стеной, тропа петляет, ветер свищет зло в ушах,
Дружина мчит, не отступает, дети спят на их руках.
Воевода хмурит брови, сталь меча горит огнём,
За спиной – погони крики, мы уйдём, мы их спасём!

Вперёд, дружина, путь далёк лежит,
Под стягом вольным воевода мчит.
Чешуя доспехов, как река, горит,
На солнце каждом бликом говорит.
Шагает войско, поступь как гранит,

Сквозь чащу леса, мрак и бурелом,
Летит отряд, как ястреб за крылом.
Копыта бьют, земля под ними стонет,
Воевода впереди, коня не гонит – жмёт!
Ветви хлещут, лица им секут,

Обними меня, жена, заря моя ясная,
Провожай на ратный сбор, мысль гони напрасную.
Не печаль свой светлый лик, слёз ронять не надо,
Долг зовёт, и честь велит, ждёт меня дружина, Лада.
Сердце бьётся, дух кипит, Русь-земля взывает,

Рваные стяги, земля в багреце,
Тела друзей моих стынут в росе.
Один я бреду, где кипела сеча,
Смерть обошла меня, злая картечь.
Ветер гудит, словно плачет по ним,